Детские сказки онлайн. Большой добрый-злой пес

Здравствуй, уважаемый читатель. В рассказе «Приемыш» Мамин-Сибиряк описывает воспоминания из своей жизни. Его друг Тарас был сторожем на сайме, это был старик, который был так стар, что даже не помнил, когда он и родился и сколько ему лет соответственно. Последних сорок лет Тарас пробыл на сайме и так сильно сблизился с окружающей природой, что вовсе не чувствовал своего одиночества. Был у него верный помощник – охотничья собака Соболько. Однажды старик поймал маленького лебедя, назвал его Приёмышем и приютил у себя, так они втроем и зимовали. Тарас с восхищением рассказывал о лебеде писателю, рассказывал о его нраве, о повадках, о том, как они подружились с Соболько. В конце истории мы узнаём, что осенью Приёмыш последовал другим птицам и улетел в теплые края. Мы рекомендуем рассказ «Приемыш» Мамина-Сибиряка читать онлайн деткам любого возраста.

(И з рассказов старого охотника)

Дождливый летний день. Я люблю в такую погоду бродить по лесу, особенно когда впереди есть теплый уголок, где можно обсушиться и обогреться. Да к тому же летний дождь — теплый. В городе в такую погоду — грязь, а в лесу земля жадно впитывает влагу, и вы идете по чуть отсыревшему ковру из прошлогоднего палого листа и осыпавшихся игл сосны и ели. Деревья покрыты дождевыми каплями, которые сыплются на вас при каждом движении. А когда выглянет солнце после такого дождя, лес так ярко зеленеет и весь горит алмазными искрами. Что-то праздничное и радостное кругом вас, и вы чувствуете себя на этом празднике желанным, дорогим гостем.
Именно в такой дождливый день я подходил к Светлому озеру, к знакомому сторожу на рыбачьей сайме Тарасу. Дождь уже редел. На одной стороне неба показались просветы, еще немножко — и покажется горячее летнее солнце. Лесная тропинка сделала крутой поворот, и я вышел на отлогий мыс, вдававшийся широким языком в озеро. Собственно, здесь было не самое озеро, а широкий проток между двумя озерами, и сайма приткнулась в излучине на низком берегу, где в заливчике ютились рыбачьи лодки. Проток между озерами образовался благодаря большому лесистому острову, разлегшемуся зеленой шапкой напротив саймы.
Мое появление на мысу вызвало сторожевой оклик собаки Тараса, — на незнакомых людей она всегда лаяла особенным образом, отрывисто и резко, точно сердито спрашивала: «Кто идет?» Я люблю таких простых собачонок за их необыкновенный ум и верную службу…
Рыбачья избушка издали казалась повернутой вверх дном большой лодкой, — это горбилась старая деревянная крыша, проросшая веселой зеленой травой. Кругом избушки поднималась густая поросль из иван-чая, шалфея и «медвежьих дудок», так что у подходившего к избушке человека виднелась одна голова. Такая густая трава росла только по берегам озера, потому что здесь достаточно было влаги и почва была жирная.
Когда я подходил уже совсем к избушке, из травы кубарем вылетела на меня пестрая собачонка и залилась отчаянным лаем.
— Соболько, перестань… Не узнал?
Соболько остановился в раздумье, но, видимо, еще не верил в старое знакомство. Он осторожно подошел, обнюхал мои охотничьи сапоги и только после этой церемонии виновато завилял хвостом. Дескать, виноват, ошибся, — а все-таки я должен стеречь избушку.
Избушка оказалась пустой. Хозяина не было, то есть он, вероятно, отправился на озеро осматривать какую-нибудь рыболовную снасть. Кругом избушки все говорило о присутствии живого человека: слабо курившийся огонек, охапка только что нарубленных дров, сушившаяся на кольях сеть, топор, воткнутый в обрубок дерева. В приотворенную дверь саймы виднелось все хозяйство Тараса: ружье на стене, несколько горшков на припечке, сундучок под лавкой, развешанные снасти. Избушка была довольно просторная, потому что зимой во время рыбного лова в ней помещалась целая артель рабочих. Летом старик жил один. Несмотря ни на какую погоду, он каждый день жарко на тапливал русскую печь и спал на полатях. Эта любовь к теплу объяснялась почтенным возрастом Тараса: ему было около девяноста лет. Я говорю «около», потому что сам Тарас забыл, когда он родился. «Еще до француза», как объяснял он, то есть до нашествия французов в Россию в 1812 году.
Сняв намокшую куртку и развесив охотничьи доспехи по стенке, я принялся разводить огонь. Соболько вертелся около меня, предчувствуя какую-нибудь поживу. Весело разгорелся огонек, пустив кверху синюю струйку дыма. Дождь уже прошел. По небу неслись разорванные облака, роняя редкие капли. Кое-где синели просветы неба. А потом показалось и солнце, горячее июльское солнце, под лучами которого мокрая трава точно задымилась. Вода в озере стояла тихо-тихо, как это бывает только после дождя. Пахло свежей травой, шалфеем, смолистым ароматом недалеко стоявшего сосняка. Вообще хорошо, как только может быть хорошо в таком глухом лесном уголке. Направо, где кончался проток, синела гладь Светлого озера, а за зубчатой каймой поднимались горы. Чудный уголок! И недаром старый Тарас прожил здесь целых сорок лет. Где-нибудь в городе он не прожил бы и половины, потому что в городе не купишь ни за какие деньги такого чистого воздуха, а главное — этого спокойствия, которое охватывало здесь. Хорошо на сайме!.. Весело горит яркий огонек; начинает припекать горячее солнце, глазам больно смотреть на сверкающую даль чудного озера. Так сидел бы здесь и, кажется, не расстался бы с чудным лесным привольем. Мысль о городе мелькает в голове, как дурной сон.
В ожидании старика я прикрепил на длинной палке медный походный чайник с водой и повесил его над огнем. Вода уже начинала кипеть, а старика все не было.
— Куда бы ему деться? — раздумывал я вслух. — Снасти осматривают утром, а теперь полдень… Может быть, поехал посмотреть, не ловит ли кто рыбу без спроса… Соболько, куда девался твой хозяин?
Умная собака только виляла пушистым хвостом, облизывалась и нетерпеливо взвизгивала. По наружности Соболько принадлежал к типу так называемых «промысловых» собак. Небольшого роста, с острой мордой, стоячими ушами и загнутым вверх хвостом, он, пожалуй, напоминал обыкновенную дворнягу с той разницей, что дворняга не нашла бы в лесу белки, не сумела бы «облаять» глухаря, выследить оленя, — одним словом, настоящая промысловая собака, лучший друг человека. Нужно видеть такую собаку именно в лесу, чтобы в полной мере оценить все ее достоинства.
Когда этот «лучший друг человека» радостно взвизгнул, я понял, что он завидел хозяина. Действительно, в протоке черной точкой показалась рыбачья лодка, огибавшая остров. Это и был Тарас… Он плыл, стоя на ногах, и ловко работал одним веслом — настоящие рыбаки все так плавают на своих лодках-однодеревках, называемых не без основания «душегубками». Когда он подплыл ближе, я заметил, к удивлению, плывшего перед лодкой лебедя.
— Ступай домой, гуляка! — ворчал старик, подгоняя красиво плывшую птицу. — Ступай, ступай… Вот я тебе дам — уплывать бог знает куда… Ступай домой, гуляка!
Лебедь красиво подплыл к сайме, вышел на берег, встряхнулся и, тяжело переваливаясь на своих кривых черных ногах, направился к избушке.

Старик Тарас был высокого роста, с окладистой седой бородой и строгими большими серыми глазами. Он все лето ходил босой и без шляпы. Замечательно, что у него все зубы были целы и волосы на голове сохранились. Загорелое широкое лицо было изборождено глубокими морщинами. В жаркое время он ходил в одной рубахе из крестьянского синего холста.
— Здравствуй, Тарас!
— Здравствуй, барин!
— Откуда бог несет?
— А вот за Приемышем плавал, за лебедем… Все тут вертелся в протоке, а потом вдруг и пропал… Ну, я сейчас за ним. Выехал в озеро — нет; по заводям проплыл — нет; а он за островом плавает.
— Откуда достал-то его, лебедя?
— А бог послал, да!.. Тут охотники из господ наезжали; ну, лебедя с лебедушкой и пристрелили, а вот этот остался. Забился в камыши и сидит. Летать-то не умеет, вот и спрятался ребячьим делом. Я, конечно, ставил сети подле камышей, ну и поймал его. Пропадет один-то, ястреба заедят, потому как смыслу в ем еще настоящего нет. Сиротой остался. Вот я его привез и держу. И он тоже привык… Теперь вот скоро месяц будет, как живем вместе. Утром на заре поднимется, поплавает в протоке, покормится, потом и домой. Знает, когда я встаю, и ждет, чтобы покормили. Умная птица, одним словом, и свой порядок знает.
Старик говорил необыкновенно любовно, как о близком человеке. Лебедь приковылял к самой избушке и, очевидно, выжидал какой-нибудь подачки.
— Улетит он у тебя, дедушка… — заметил я.
— Зачем ему лететь? И здесь хорошо: сыт, кругом вода…
— А зимой?
— Перезимует вместе со мной в избушке. Места хватит, а нам с Собольком веселей. Как-то один охотник забрел ко мне на сайму, увидал лебедя и говорит вот так же: «Улетит, ежели крылья не подрежешь». А как же можно увечить божью птицу? Пусть живет, как ей от господа указано… Человеку указано одно, а птице — другое… Но возьму я в толк, зачем господа лебедей застрелили. Ведь и есть не станут, а так, для озорства…
Лебедь точно понимал слова старика и посматривал на него своими умными глазами.
— А как он с Собольком? — спросил я.
— Сперва-то боялся, а потом привык. Теперь лебедь-то в другой раз у Соболька и кусок отнимает. Пес заворчит на него, а лебедь его — крылом. Смешно на них со стороны смотреть. А то гулять вместе отправятся: лебедь по воде, а Соболько — по берегу. Пробовал пес плавать за ним, ну, да ремесло-то не то: чуть не потонул. А как лебедь уплывет, Соболько ищет его. Сядет на бережку и воет… Дескать, скучно мне, псу, без тебя, друг сердешный. Так вот и живем втроем.
Я очень любил старика. Рассказывал уж он очень хорошо и знал много. Бывают такие хорошие, умные старики. Много летних ночей приходилось коротать на сайме, и каждый раз узнаешь что-нибудь новое. Прежде Тарас был охотником и знал места кругом верст за пятьдесят, знал всякий обычай лесной птицы и лесного зверя; а теперь не мог уходить далеко и знал одну свою рыбу. На лодке плавать легче, чем ходить с ружьем по лесу, а особенно по горам. Теперь ружье оставалось у Тараса только по старой памяти да на всякий случай, если бы забежал волк. По зимам волки заглядывали на сайму и давно уже точили зубы на Соболька. Только Соболько был хитер и не давался волкам.
Я остался на сайме на целый день. Вечером ездили удить рыбу и ставили сети на ночь. Хорошо Светлое озеро, и недаром оно названо Светлым, — вода в нем совершенно прозрачная, так что плывешь на лодке и видишь все дно на глубине несколько сажен. Видны и пестрые камешки, и желтый речной песок, и водоросли, видно, как и рыба ходит «руном», то есть стадом. Таких горных озер на Урале сотни, и все они отличаются необыкновенной красотой. От других Светлое озеро отличалось тем, что прилегало к горам только одной стороной, а другой выходило «в степь», где начиналась благословенная Башкирия. Кругом Светлого озера разлеглись самые привольные места, а из него выходила бойкая горная река, разливавшаяся по степи на целую тысячу верст. Длиной озеро было до двадцати верст, да в ширину около девяти. Глубина достигала в некоторых местах сажен пятнадцати… Особенную красоту придавала ему группа лесистых островов. Один такой островок отдалился на самую середину озера и назывался Голодаем, потому что, попав на него в дурную погоду, рыбаки не раз голодали по нескольку дней.
Тарас жил на Светлом уже сорок лет. Когда-то у него были и своя семья и дом, а теперь он жил бобылем. Дети перемерли, жена тоже умерла, и Тарас безвыходно оставался на Светлом по целым годам.
— Не скучно тебе, дедушка? — спросил я, когда мы возвращались с рыбной ловли. — Жутко одинокому-то в лесу…
— Одному? Тоже и скажет барин… Я тут князь князем живу. Все у меня есть… И птица всякая, и рыба, и трава. Конечно, говорить они не умеют, да я-то понимаю все. Сердце радуется в другой раз посмотреть на божью тварь… У всякой свой порядок и свой ум. Ты думаешь, зря рыбка плавает в воде или птица по лесу летает? Нет, у них заботы не меньше нашего… Эвон, погляди, лебедь-то дожидается нас с Собольком. Ах, прокурат!..
Старик ужасно был доволен своим Приемышем, и все разговоры в конце концов сводились на него.
— Гордая, настоящая царская птица, — объяснил он. — Помани его кормом да не дай, в другой раз и не пойдет. Свой карактер тоже имеет, даром что птица… С Собольком тоже себя очень гордо держит. Чуть что, сейчас крылом, а то и носом долбанет. Известно, пес в другой раз созорничать захочет, зубами норовит за хвост поймать, а лебедь его по морде… Это тоже не игрушка, чтобы за хвост хватать.
Я переночевал и утром на другой день собрался уходить.
— Ужо по осени приходи, — говорит старик на прощанье. — Тогда рыбу лучить будем с острогой… Ну, и рябчиков постреляем. Осенний рябчик жирный.
— Хорошо, дедушка, приеду как-нибудь.
Когда я отходил, старик меня вернул:
— Посмотри-ка, барин, как лебедь-то разыгрался с Собольком…
Действительно, стоило полюбоваться оригинальной картиной. Лебедь стоял, раскрыв крылья, а Соболько с визгом и лаем нападал на него. Умная птица вытягивала шею и шипела на собаку, как это делают гуси. Старый Тарас от души смеялся над этой сценой, как ребенок.

В следующий раз я попал на Светлое озеро уже поздней осенью, когда выпал первый снег. Лес и теперь был хорош. Кое-где на березах еще оставался желтый лист. Ель и сосны казались зеленее, чем летом. Сухая осенняя трава выглядывала из-под снега желтой щеткой. Мертвая тишина царила кругом, точно природа, утомленная летней кипучей работой, теперь отдыхала. Светлое озеро казалось больше, потому что не стало прибрежной зелени. Прозрачная вода потемнела, и в берег с шумом била тяжелая осенняя волна…
Избушка Тараса стояла на том же месте, но казалась выше, потому что не стало окружавшей ее высокой травы. Навстречу мне выскочил тот же Соболько. Теперь он узнал меня и ласково завилял хвостом еще издали. Тарас был дома. Он чинил невод для зимнего лова.
— Здравствуй, старина!..
— Здравствуй, барин!
— Ну, как поживаешь?
— Да ничего… По осени-то, к первому снегу, прихворнул малость. Ноги болели… К непогоде у меня завсегда так бывает.
Старик действительно имел утомленный вид. Он казался теперь таким дряхлым и жалким. Впрочем, это происходило, как оказалось, совсем не от болезни. За чаем мы разговорились, и старик рассказал свое горе.
— Помнишь, барин, лебедя-то?
— Приемыша?
— Он самый… Ах, хороша была птица!.. А вот мы опять с Собольком остались одни… Да, не стало Приемыша.
— Убили охотники?
— Нет, сам ушел… Вот как мне обидно это, барин!.. Уж я ли, кажется, не ухаживал за ним, я ли не водился!.. Из рук кормил… Он ко мне и на голос шел. Плавает он по озеру, — я его кликну, он и подплывает. Ученая птица. И ведь совсем привыкла… да!.. Уж в заморозки грех вышел. На перелете стадо лебедей спустилось на Светлое озеро. Ну, отдыхают, кормятся, плавают, а я любуюсь. Пусть божья птица с силой соберется: не близкое место лететь… Ну, а тут и вышел грех. Мой-то Приемыш сначала сторонился от других лебедей: подплывет к ним, и назад. Те гогочут по-своему, зовут его, а он домой… Дескать, у меня свой дом есть. Так дня три это у них было. Все, значит, переговариваются по-своему, по-птичьему. Ну, а потом, вижу, мой Приемыш затосковал… Вот все равно как человек тоскует. Выйдет это на берег, встанет на одну ногу и начнет кричать. Да ведь как жалобно кричит… На меня тоску нагонит, а Соболько, дурак, волком воет. Известно, вольная птица, кровь-то сказалась…
Старик замолчал и тяжело вздохнул.
— Ну, и что же, дедушка?
— Ах, и не спрашивай… Запер я его в избушку на целый день, так он и тут донял. Станет на одну ногу у самой двери и стоит, пока не сгонишь его с места. Только вот не скажет человечьим языком: «Пусти, дедушки, к товарищам. Они-то в теплую сторону полетят, а что я с вами тут буду зимой делать?» Ах, ты, думаю, задача! Пустить — улетит за стадом и пропадет…
— Почему пропадет?
— А как же?.. Те-то на вольной воле выросли. Их, молодые которые, отец с матерью летать выучили. Ведь ты думаешь, как у них? Подрастут лебедята, — отец с матерью выведут их сперва на воду, а потом начнут учить летать. Исподволь учат: все дальше да дальше. Своими глазами я видел, как молодых обучают к перелету. Сначала особняком учат, потом небольшими стаями, а потом уже сгрудятся в одно большое стадо. Похоже на то, как солдат муштруют… Ну, а мой-то Приемыш один вырос и, почитай, никуда не летал. Поплавает по озеру — только и всего ремесла. Где же ему перелететь? Выбьется из сил, отстанет от стада и пропадет… Непривычен к дальнему лету.
Старик опять замолчал.
— А пришлось выпустить, — с грустью заговорил он. — Все равно, думаю, ежели удержу его на зиму, затоскует и схиреет. Уж птица такая особенная. Ну, и выпустил. Пристал мой Приемыш к стаду, поплавал с ним день, а к вечеру опять домой. Так два дня приплывал. Тоже, хоть и птица, а тяжело с своим домом расставаться. Это он прощаться плавал, барин… В последний-то раз отплыл от берега этак сажен на двадцать, остановился и как, братец ты мой, крикнет по-своему. Дескать: «Спасибо за хлеб, за соль!..» Только я его и видел. Остались мы опять с Собольком одни. Первое-то время сильно мы оба тосковали. Спрошу его: «Соболько, а где наш Приемыш?» А Соболько сейчас выть… Значит, жалеет. И сейчас на берег, и сейчас искать друга милого… Мне по ночам все грезилось, что Приемыш-то тут вот полощется у берега и крылышками хлопает. Выйду — никого нет…
Вот какое дело вышло, барин.

Дождливый летний день. Я люблю в такую погоду бродить по лесу, особенно когда впереди есть теплый уголок, где можно обсушиться и обогреться. Да к тому же летний дождь — теплый. В городе в такую погоду — грязь, а в лесу земля жадно впитывает влагу, и вы идете по чуть отсыревшему ковру из прошлогоднего палого листа и осыпавшихся игл сосны и ели. Деревья покрыты дождевыми каплями, которые сыплются на вас при каждом движении. А когда выглянет солнце после такого дождя, лес так ярко зеленеет и весь горит алмазными искрами. Что-то праздничное и радостное кругом вас, и вы чувствуете себя на этом празднике желанным, дорогим гостем.

Именно в такой дождливый день я подходил к Светлому озеру, к знакомому сторожу на рыбачьей сайме (стоянке) Тарасу. Дождь уже редел. На одной стороне неба показались просветы, еще немножко — и покажется горячее летнее солнце. Лесная тропинка сделала крутой поворот, и я вышел на отлогий мыс, вдававшийся широким языком в озеро. Собственно, здесь было не самое озеро, а широкий проток между двумя озерами, и сайма приткнулась в излучине на низком берегу, где в заливчике ютились рыбачьи лодки. Проток между озерами образовался благодаря большому лесистому острову, разлегшемуся зеленой шапкой напротив саймы.

Мое появление на мысу вызвало сторожевой оклик собаки Тараса, — на незнакомых людей она всегда лаяла особенным образом, отрывисто и резко, точно сердито спрашивала: «Кто идет?» Я люблю таких простых собачонок за их необыкновенный ум и верную службу.

Рыбачья избушка издали казалась повернутой вверх дном большой лодкой, — это горбилась старая деревянная крыша, поросшая веселой зеленой травой. Кругом избушки поднималась густая поросль из иван-чая, шалфея и «медвежьих дудок», так что у подходившего к избушке человека виднелась одна голова. Такая густая трава росла только по берегам озера, потому что здесь достаточно было влаги и почва была жирная.

Когда я подходил уже совсем близко к избушке, из травы кубарем вылетела на меня пестрая собачонка и залилась отчаянным лаем.

— Соболько, перестань… Не узнал?

Соболько остановился в раздумье, но, видимо, еще не верил в старое знакомство. Он осторожно подошел, обнюхал мои охотничьи сапоги и только после этой церемонии виновато завилял хвостом. Дескать, виноват, ошибся, — а все-таки я должен стеречь избушку.

Избушка оказалась пустой. Хозяина не было, то есть он, вероятно, отправился на озеро осматривать какую-нибудь рыболовную снасть. Кругом избушки все говорило о присутствии живого человека: слабо курившийся огонек, охапка только что нарубленных дров, сушившаяся на кольях сеть, топор, воткнутый в обрубок дерева. В приотворенную дверь саймы виднелось все хозяйство Тараса: ружье на стене, несколько горшков на припечке, сундучок под лавкой, развешанные снасти.

Избушка была довольно просторная, потому что зимой во время рыбного лова в ней помещалась целая артель рабочих. Летом старик жил один. Несмотря ни на какую погоду, он каждый день жарко натапливал русскую печь и спал на полатях. Эта любовь к теплу объяснялась почтенным возрастом Тараса: ему было около девяноста лет. Я говорю «около», потому что сам Тарас забыл, когда он родился. «Еще до француза», как объяснял он, то есть до нашествия французов в Россию в 1812 году.

Сняв намокшую куртку и развесив охотничьи доспехи по стенке, я принялся разводить огонь. Соболько вертелся около меня, предчувствуя какую-нибудь поживу. Весело разгорелся огонек, пустив кверху синюю струйку дыма. Дождь уже прошел. По небу неслись разорванные облака, роняя редкие капли. Кое-где синели просветы неба. А потом показалось и солнце, горячее июльское солнце, под лучами которого мокрая трава точно задымилась.

Вода в озере стояла тихо-тихо, как это бывает только после дождя. Пахло свежей травой, шалфеем, смолистым ароматом недалеко стоявшего сосняка. Вообще хорошо, как только может быть хорошо в таком глухом лесном уголке. Направо, где кончался проток, синела гладь Светлого озера, а за зубчатой каймой поднимались горы. Чудный уголок! И недаром старый Тарас прожил здесь целых сорок лет. Где-нибудь в городе он не прожил бы и половины, потому что в городе не купишь ни за какие деньги такого чистого воздуха, а главное — этого спокойствия, которое охватывало здесь. Хорошо на сайме! Весело горит яркий огонек; начинает припекать горячее солнце, глазам больно смотреть на сверкающую даль чудного озера. Так сидел бы здесь и, кажется, не расстался бы с чудным лесным привольем. Мысль о городе мелькает в голове, как дурной сон.

В ожидании старика я прикрепил на длинной палке медный походный чайник с водой и повесил его над огнем. Вода уже начинала кипеть, а старика все не было.

— Куда бы ему деться? — раздумывал я вслух. — Снасти осматривают утром, а теперь полдень. Может быть, поехал посмотреть, не ловит ли кто рыбу без спроса. Соболько, куда девался твой хозяин?

Умная собака только виляла пушистым хвостом, облизывалась и нетерпеливо взвизгивала. По наружности Соболько принадлежал к типу так называемых «промысловых» собак. Небольшого роста, с острой мордой, стоячими ушами, загнутым вверх хвостом, он, пожалуй, напоминал обыкновенную дворнягу с той разницей, что дворняга не нашла бы в лесу белки, не сумела бы «облаять» глухаря, выследить оленя, — одним словом, настоящая промысловая собака, лучший друг человека. Нужно видеть такую собаку именно в лесу, чтобы в полной мере оценить все ее достоинства.

Когда этот «лучший друг человека» радостно взвизгнул, я понял, что он завидел хозяина. Действительно, в протоке черной точкой показалась рыбачья лодка, огибавшая остров. Это и был Тарас. Он плыл, стоя на ногах, и ловко работал одним веслом — настоящие рыбаки все так плавают на своих лодках-однодеревках, называемых не без основания «душегубками». Когда он подплыл ближе, я заметил, к удивлению, плывшего перед лодкой лебедя.

— Ступай домой, гуляка! — ворчал старик, подгоняя красиво плывшую птицу. — Ступай, ступай. Вот я тебе дам — уплывать бог знает куда. Ступай домой, гуляка!

Лебедь красиво подплыл к сайме, вышел на берег, встряхнулся и, тяжело переваливаясь на своих кривых черных ногах, направился к избушке.

Старик Тарас был высокого роста, с окладистой седой бородой и строгими большими серыми глазами. Он все лето ходил босой и без шляпы. Замечательно, что у него все зубы были целы и волосы на голове сохранились. Загорелое широкое лицо было изборождено глубокими морщинами. В жаркое время он ходил в одной рубахе из крестьянского синего холста.

— Здравствуй, Тарас!

— Здравствуй, барин!

— Откуда бог несет?

— А вот за Приемышем плавал, за лебедем. Все тут вертелся в протоке, а потом вдруг и пропал. Ну, я сейчас за ним. Выехал в озеро — нет; по заводям проплыл — нет; а он за островом плавает.

— Откуда достал-то его, лебедя?

— А бог послал, да! Тут охотники из господ наезжали; ну, лебедя с лебедушкой и пристрелили, а вот этот остался. Забился в камыши и сидит. Летать-то не умеет, вот и спрятался ребячьим делом. Я, конечно, ставил сети подле камышей, ну и поймал его. Пропадет один-то, ястреба заедят, потому как смыслу в ем еще настоящего нет. Сиротой остался. Вот я его и привез и держу. И он тоже привык. Теперь вот скоро месяц будет, как живем вместе. Утром на заре поднимается, поплавает в протоке, покормится, потом и домой. Знает, когда я встаю, и ждет, чтобы покормили. Умная птица, одним словом, и свой порядок знает.

Старик говорил необыкновенно любовно, как о близком человеке. Лебедь приковылял к самой избушке и, очевидно, выжидал какой-нибудь подачки.

— Улетит он у тебя, дедушка, — заметил я.

— Зачем ему лететь? И здесь хорошо: сыт, кругом вода.

— А зимой?

— Перезимует вместе со мной в избушке. Места хватит, а нам с Собольком веселей. Как-то один охотник забрел ко мне на сайму, увидел лебедя и говорит вот так же: «Улетит, ежели крылья не подрежешь». А как же можно увечить божью птицу? Пусть живет, как ей от господа указано… Человеку указано одно, а птице — другое… Не возьму я в толк, зачем господа лебедей застрелили. Ведь и есть не станут, а так, для озорства.

Лебедь точно понимал слова старика и посматривал на него своими умными глазами.

— А как он с Собольком? — спросил я.

— Сперва-то боялся, а потом привык. Теперь лебедь-то в другой раз у Соболька и кусок отнимает. Пес заворчит на него, а лебедь его — крылом. Смешно на них со стороны смотреть. А то гулять вместе отправляются: лебедь по воде, а Соболько — по берегу. Пробовал пес плавать за ним, ну, да ремесло-то не то: чуть не потонул. А как лебедь уплывет, Соболько ищет его. Сядет на бережку и воет. Дескать, скучно мне, псу, без тебя, друг сердешный. Так вот и живем втроем.

Я очень люблю старика. Рассказывал он уж очень хорошо и знал много. Бывают такие хорошие, умные старики. Много летних ночей приходилось коротать на сайме, и каждый раз узнаешь что-нибудь новое. Прежде Тарас был охотником и знал места кругом верст на пятьдесят, знал всякий обычай лесной птицы и лесного зверя; а теперь не мог уходить далеко и знал одну свою рыбу. На лодке плавать легче, чем ходить с ружьем по лесу, и особенно по горам. Теперь ружье оставалось у Тараса только по старой памяти да на всякий случай, если бы забежал волк. По зимам волки заглядывали на сайму и давно уже точили зубы на Соболька. Только Соболько был хитер и не давался волкам.

Я остался на сайме на целый день. Вечером ездили удить рыбу и ставили сети на ночь. Хорошо Светлое озеро, и недаром оно названо Светлым, — ведь вода в нем совершенно прозрачная, так что плывешь на лодке и видишь все дно на глубине несколько сажен. Видны и пестрые камешки, и желтый речной песок, и водоросли, видно, как и рыба ходит «руном», то есть стадом. Таких горных озер на Урале сотни, и все они отличаются необыкновенной красотой. От других Светлое озеро отличалось тем, что прилегало к горам только одной стороной, а другой выходило «в степь», где начиналась благословенная Башкирия.

Кругом Светлого озера разлеглись самые привольные места, а из него выходила бойкая горная река, разливавшаяся по степи на целую тысячу верст. Длиной озеро было до двадцати верст, да в ширину около девяти. Глубина достигала в некоторых местах сажен пятнадцати. Особенную красоту придавала ему группа лесистых островов. Один такой островок отдалился на самую середину озера и назывался Голодаем, потому что, попав на него в дурную погоду, рыбаки не раз голодали по нескольку дней.

Тарас жил на Светлом уже сорок лет. Когда-то у него были и своя семья и дом, а теперь он жил бобылем. Дети перемерли, жена тоже умерла, и Тарас безвыходно оставался на Светлом по целым годам.

— Не скучно тебе, дедушка? — спросил я, когда мы возвращались с рыбной ловли. — Жутко одинокому-то в лесу.

— Одному? Тоже и скажет барин. Я здесь князь князем живу. Все у меня есть. И птица всякая, и рыба, и трава. Конечно, говорить они не умеют, да я-то понимаю все. Сердце радуется в другой раз посмотреть на божью тварь. У всякой свой порядок и свой ум. Ты думаешь, зря рыбка плавает в воде или птица в лесу летает? Нет, у них заботы не меньше нашего. Эвон, погляди, лебедь-то дожидается нас с Собольком. Ах, прокурат!

Старик ужасно был доволен своим Приемышем, и все разговоры в конце концов сводились на него.

— Гордая, настоящая царская птица, — объяснил он. — Помани его кормом да не дай, в другой раз и не пойдет. Свой характер тоже имеет, даром что птица. С Собольком тоже себя очень гордо держит. Чуть что, сейчас крылом, а то и носом долбанет. Известно, пес в другой раз созорничать захочет, зубами норовит за хвост поймать, а лебедь его по морде. Это тоже не игрушка, чтобы за хвост хватать.

Я переночевал и утром на другой день собирался уходить.

— Ужо по осени приходи, — говорит старик на прощанье. — Тогда рыбу лучить будем с острогой. Ну, и рябчиков постреляем. Осенний рябчик жирный.

— Хорошо, дедушка, приеду как-нибудь.

Когда я отходил, старик меня вернул:

— Посмотри-ка, барин, как лебедь-то разыгрался с Собольком.

Действительно, стоило полюбоваться оригинальной картиной. Лебедь стоял, раскрыв крылья, а Соболько с визгом и лаем нападал на него. Умная птица вытягивала шею и шипела на собаку, как это делают гуси. Старый Тарас от души смеялся над этой сценой, как ребенок.

В следующий раз я попал на Светлое озеро уже поздней осенью, когда выпал первый снег. Лес и теперь был хорош. Кое-где на берёзах еще оставался желтый лист. Ели и сосны казались зеленее, чем летом. Сухая осенняя трава выглядывала из-под снега желтой щеткой. Мертвая тишина царила кругом, точно природа, утомленная летней кипучей работой, теперь отдыхала. Светлое озеро казалось большим, потому что не стало прибрежной зелени. Прозрачная вода потемнела, и в берег с шумом била тяжелая осенняя волна.

Избушка Тараса стояла на том же месте, но казалась выше, потому что не стало окружавшей ее высокой травы. Навстречу мне выскочил тот же Соболько. Теперь он узнал меня и ласково завилял хвостом еще издали. Тарас был дома. Он чинил невод для зимнего лова.

— Здравствуй, старина!

— Здравствуй, барин!

— Ну, как поживаешь?

— Да ничего. По осени-то, к первому снегу, прихворнул малость. Ноги болели. К непогоде у меня завсегда так бывает.

Старик действительно имел утомленный вид. Он казался теперь таким дряхлым и жалким. Впрочем, это происходило, как оказалось, совсем не от болезни. За чаем мы разговорились, и старик рассказал свое горе.

— Помнишь, барин, лебедя-то?

— Приемыша?

— Он самый. Ах, хороша была птица! А вот мы опять с Собольком остались одни. Да, не стало Приемыша.

— Убили охотники?

— Нет, сам ушел. Вот как мне обидно это, барин! Уж я ли, кажется, не ухаживал за ним, я ли не водился! Из рук кормил. Он ко мне и на голос шел. Плавает он по озеру, — я его кликну, он и подплывет. Ученая птица. И ведь совсем привыкла. Да! Уж на заморозки грех вышел. На перелете стадо лебедей спустилось на Светлое озеро. Ну, отдыхают, кормятся, плавают, а я любуюсь. Пусть божья птица с силой соберется: не близкое место лететь. Ну, а тут и вышел грех. Мой-то Приемыш сначала сторонился от других лебедей: подплывет к ним, и назад. Те гогочут по-своему, зовут его, а он домой. Дескать, у меня свой дом есть. Так дня три это у них было. Все, значит, переговариваются по-своему, по-птичьему. Ну, а потом, вижу, мой Приемыш затосковал. Вот все равно как человек тоскует. Выйдет на берег, встанет на одну ногу и начнет кричать. Да ведь так жалобно кричит. На меня тоску нагонит, а Соболько, дурак, волком воет. Известно, вольная птица, кровь-то сказалась.

Старик замолчал и тяжело вздохнул.

— Ну, и что же, дедушка?

— Ах, не спрашивай. Запер я его в избушку на целый день, так он и тут донял. Станет на одну ногу к самой двери и стоит, пока не сгонишь его с места. Только вот не скажет человечьим языком: «Пусти, дедушки, к товарищам. Они-то в теплую сторону полетят, а что я с вами тут буду зимой делать?» Ах, ты, думаю, задача! Пустить — улетит за стадом и пропадет.

— Почему пропадет?

— А как же? Те-то на вольной воле выросли. Их, молодые, которые, отец с матерью летать выучили. Ведь ты думаешь, как у них? Подрастут лебедята, — отец с матерью выведут их сперва на воду, а потом начнут учить летать. Исподволь учат: все дальше да дальше. Своими глазами я видел, как молодых обучают к перелету. Сначала особняком учат, потом небольшими стаями, а потом уже сгрудятся в одно большое стадо. Похоже на то, как солдат муштруют. Ну, а мой Приемыш один вырос и, почитай, никуда не летал. Поплавает по озеру — только и всего ремесла. Где же ему перелететь? Выбьется из сил, отстанет от стада и пропадет. Непривычен к дальнему лету.

Старик опять замолчал.

— А пришлось выпустить, — с грустью заговорил он. — Все равно, думаю, ежели удержу его на зиму, затоскует и схиреет. Уж птица такая особенная. Ну, и выпустил. Пристал мой Приемыш к стаду, поплавал с ним день, а к вечеру опять домой. Так два дня приплывал. Тоже, хоть и птица, а тяжело со своим домом расставаться. Это он прощаться плавал, барин. В последний-то раз отплыл от берега этак сажен на двадцать, остановился и как, братец ты мой, крикнет по-своему. Дескать: «Спасибо за хлеб, за соль!» Только я его и видел. Остались мы опять с Собольком одни. Первое-то время сильно мы оба тосковали. Спрошу его: «Соболько, а где наш Приемыш?» А Соболько сейчас выть. Значит, жалеет. И сейчас на берег, и сейчас искать друга милого. Мне по ночам все грезилось, что Приемыш-то тут вот полощется у берега и крылышками хлопает. Выйду — никого нет.

Вот какое дело вышло, барин.

Познакомились мы с этим большим и добрым при несколько необычных обстоятельствах. Я возвращался из бани, которая у меня на нижнем огороде. Это метрах в двухстах от дома. На этом пути небольшой подъем, метров на десять, из долины, где огород с баней, до поселка и нашего дома. Этот подъем зимой всегда накатан и является необорудованной детской горкой. Чтобы не идти по накату с возможностью поскользнуться, тем более в темноте, я шел по обочине, по снегу. Уже в конце подъема увидел перед собой буквально нос к носу огромную собачью морду. Я оторопел на секунду, но успел разглядеть, что эта морда доброжелательно улыбается. Вы мне не верите? Вообще не верите, что собаки могут улыбаться? Тогда при случае посмотрите повнимательнее на собачьи лица, даже не называю их мордами, да лица, на них можно прочесть массу выражений: заинтересованное любопытство, достоинство, подчиненность, уныние, безразличие, предупреждающую агрессию с оскаленными зубами и … улыбку.
Так вот, я разглядел улыбку и не стал пугаться, погладил собачью голову и слегка почесал за обрезанными ушами. Пес отнесся к моим действиям благосклонно, даже лизнул руку. Когда я поднялся и стал с ним вровень, разглядел, что это дог, в холке не меньше чем метр двадцать, при ошейнике, с обрезанными ушами и хвостом, как и положено у данной породы. Дальше мы шли рядом, во дворе нашего многоквартирного дома нас облаяла приблудная общественная спина, но тут же смолкла и исчезла. Прежде чем войти в подъезд, я еще раз потрепал нежданного знакомого по шерсти за ушами, на этом и расстались.
Следующая встреча произошла пару недель спустя, Стоял ясный морозный день, я шел на нижний огород, на вершине спуска стоял пес и смотрел вниз, внизу собралась толпа детей с санками, снегокатами и ледянками, человек десять, не меньше. Дети смотрели на пса и не решались подниматься наверх. Услыхав меня, пес развернулся, узнал, показал улыбку и даже скачком приблизился. Я погладил его и почесал за ушами. Снизу закричали дети: «Дяденька, это ваша собака? Уберите ее…». «Она не кусается, не бойтесь», - на всякий случай я остался. Дети гуськом потянулись вверх. Пес смотрел на них, радовался и даже чуточку приседал на передних лапах. Когда первый мальчик с ледянкой приблизился, пес подался к нему и попытался лизнуть в лицо, мальчик отпрянул и упал в снег, дети остановились, кое-кто даже подался назад вниз. «Да не бойтесь вы, он просто хочет с вами поиграть» - но на всякий случай взял пса за ошейник. Дети поднялись и собрались кольцом вокруг меня и пса, мальчиков было больше, девочек всего три. Дети смотрели на пса и молчали, ростом они были одинаковы с собакой, некоторые даже ниже. «А можно его погладить?» - спросил самый смелый. «Можно». Мальчик приблизился, протянул руку и потрогал пса, пес радостно взвизгнул, вильнул обрубком хвоста и всей задней частью корпуса. Смельчак погладил его по голове, а потом обнял, навалившись на спину собаки. И тут дети, побросав свои санки-ледянки, облепили пса со всех сторон, кто-то даже попытался сесть на него, но тут же слетел после очередного виляния. Поднялся шум, смех, пес радостно повизгивал и даже подпрыгивал на передних лапах, я на всякий случай все-таки удерживал его, если отпустить, он мог ненароком уронить всю компанию. Наконец первые восторги улеглись, кто-то покатился вниз, оставшиеся гладили пса, наваливались на него, обнимали. Я отпустил ошейник, тут же двое обнимателей шлепнулись, остальные чуточку отступили. Пес вертелся, пытался лизнуть в лицо, дети смеялись, закрывались руками, отворачивались, те, кто оказывался близко к хвосту, падали, сбитые очередным вилянием. Постепенно все угомонились, и пес и дети. Дети занялись катанием с горки, пес встречал поднимающихся вверх и пытался лизнуть. Я понял, что взаимопонимание между детьми и псом достигнуто, могу вернуться к своим делам, и пошел на участок, но только спустился вниз, т.е. прошел половину оставшегося пути, как услыхал рык наподобие львиного и оглянулся. Пса не было, все дети наверху смотрели в одну сторону, в проулок. «Что случилось?»,- крикнул я. Дети сообщили, что пес погнал какую-то собаку. Я немного задержался, соображая, что же это значит. Погнал собаку, значит не терпит конкурентов, или защищает детей, или что еще… Пока я стоял и думал, пес вернулся и занял свое место на верху горки, он был по прежнему радостно возбужден и доброжелателен. Я пошел дальше.
Обратно я возвращался минут через сорок, катальщиков осталось всего двое и с ними пес все так же на верху горки. Увидев меня, он засуетился, а когда я подошел, приблизился ко мне, с детьми, как видимо, он уже наобщался. Как обычно погладил его и тут почувствовал, что он весь трясется от холода. Это меня не удивило, доги короткошерсты, а он пробыл на улице уже почти час. К тому же время было самое ознобное, пятый час, солнце на закате, и температура медленно понижается. Это падение температуры, хотя и слабое, на градус-два за час, тем не менее, организмом по ощущению воспринимается как сильный озноб. Организм не может подстроиться под этот отрицательный градиент температуры, потому что еще и солнце не зашло, и ветра нет, хотя охлаждение тела усиливается и проявляется в неприятном ознобе. Это явление хорошо знают зимние рыбаки: утром приезжаешь и начинаешь рыбачить при минус двадцати градусах (по Цельсию, разумеется), но ничуть не мерзнешь, потому, что воздух постепенно нагревается, тем более, если клюет рыба. А вот в предвечернее время, когда температура еще градусов минус десять-двенадцать, но уже медленно падает, и начинается озноб. Особенно если рыба не клюет. Так вот, я направился в свой проулок, но пес вначале подался следом, а затем заскулил. Я обернулся, он как будто звал меня в другую сторону. Теперь я пошел за ним следом, мы прошли по улице и остановились перед металлической калиткой в металлическом заборе из сайдинга. Я знал этот забор, дом который за ним стоял, его хозяев, а теперь еще и то, что у них живет этот дог. Ручки у калитки не было, кнопки звонка тоже, была только замочная скважина, я зацепил краешек калитки, она открывалась наружу, потянул, калитка не была заперта и открылась. Пес рванулся внутрь, чуть не свалив меня, подлетел к двери дома и залаял, забухал как надтреснутый колокол. Полминуты я ждал, потом дверь приоткрылась, я закрыл калитку.
Следующая наша встреча произошла уже в конце марта, я шел на речку, прогуляться. Шел вдоль того самого металлического забора, а когда проходил мимо калитки, она распахнулась, и ко мне выскочил пес. Как он узнал, что прохожу именно я? Наверно ощутил телепатически, потому что я, проходя мимо калитки, невольно о нем подумал. Встреча прошла по уже отработанному ритуалу, он подскочил ко мне, виляя задом, я погладил его и почесал за ушами. Дальше пошли вместе. Теперь я мог подробно рассмотреть его. Окрас у него был преимущественно черный, белыми были только грудь и кончики передних лап, живот серый с подпалиной, а задние лапы несимметрично черно-серо-белые, спина с обрубком хвоста глянцевито черные. Длинные ноги оканчивались огромными, почти медвежьими лапами. И еще он был молод, год, может чуть больше, это проявлялось и в его гладкости и чрезмерной вертлявости для такой крупной собаки.
Улица, по которой мы шли, спускалась напрямую к реке, расстояние до реки было метров семьсот. Летом по утрам я бегал по этой улице купаться, это была утренняя зарядка: пробежка, плавание и опять пробежка. Все бы ничего, но в каждом дворе этой улицы была собака, а то и две, а бегущий человек для собаки, как и велосипедист, это объект для нападения, поэтому приходилось бегать с палкой. Конечно, большая часть собак оставались за заборами и провожали меня истеричеки злобным лаем, но некоторые через подкопы под изгородями вылезали наружу и пытались цапнуть, когда был к ним спиной, приходилось разворачиваться, замахиваться палкой и бросаться камнями. Правда, попасть в собаку камнем – это очень большое искусство, она по замаху видит, куда полетит камень и увертывается заранее. Но когда мне все-таки удавалось попасть, и собака с визгом неслась в свою дыру под забором, я испытывал восторг охотника при метком выстреле.
В этот раз я шел пешком, но собаки знали мою походку, и затеяли свой злобный концерт. Мой пес отреагировал сразу, рыкнул и бросился к ближайшему забору, за которым лаяла псина, и рыкнул еще раз, псина с визгом отскочила и перепугано скуля, убежала куда-то за дом. Лай, а лаяли уже не меньше пяти псин, как-то поутих и потерял слаженность. Дальше было так же, мой товарищ издавал свой львиный рык, и шавки затихали. А уже в самом конце, какая-то шавка оказалась на улице, пес кинулся на нее, она рванула обратно под забор, но промахнулась и влетела не в расширенный подкоп, а просто под ближайшую доску забора и застряла. Я побоялся, что дог схватит ее и тогда быть шавке инвалидом, или даже трупом, но пес просто остановился рядом. Я подошел, шавка лежала боком и бесполезно сучила задними ногами, застряла она прочно. Пес не рычал, не пытался укусить доступную часть псины, просто смотрел. Тогда я носком ботинка легонько пнул псину под зад. Псина взвизгнула, обгадилась и проскочила в щель. Пес поднял голову, взглянул на меня и изобразил брезгливую гримасу, я тоже изобразил брезгливость, и мы пошли дальше.
Когда подошли к реке, пес вначале удивленно замер, видимо, на реке он был впервые, потом подошел к кромке воды, понюхал и дважды лизнул языком. Вода была холодной и мутной после недавнего ледохода, и пить ее он раздумал. Мы пошли вдоль реки, по воде проплывали запоздалые льдины, кое-где начинала цвести ветла, было тепло, в кустах тенькали птицы – весна активно вступала в свои права. Я ощутил прекрасное чувство обновления и умиротворения, псу, видимо, передалось мое ощущение, он запрыгал, пару раз гавкнул и понесся вдоль берега, где по засохшей траве, где по грязи, а где и прямо по воде. Отбежав метров на сто, тем же аллюром вернулся обратно, он улыбался, вертелся и явно ликовал. Я погладил его, потрепал по загривку, одобрил словом, и он опять рванул только теперь по террасе, по засохшей траве и кочкам осоки. На удалении он вдруг резко развернулся, прошел назад и опустил морду к земле. Спустя несколько секунд, обернулся ко мне и опять уткнулся вниз. Я подошел, здесь была суслиная нора, изрядно разрытая сверху другими собаками. Пес поднял голову и посмотрел на меня. «Суслик, - сказал я, - но он еще спит, вылезет только на свежую траву, через месяц, не раньше». Пес снова опустил голову в нору и опять посмотрел на меня. «Пойдем, - позвал я, – он нам не нужен». Я зашагал дальше, пес задержался на пару минут, но потом догнал меня.
Обратно мы возвращались другим путем, через дачный участок, для этого вначале пришлось подняться на довольно высокую и крутую железнодорожную насыпь, поскольку здесь путь шел по высокой террасе и вплотную подходил к скале. В это время на повороте показался поезд, и мы перешли через пути за полминуты до его прохождения. Когда мимо нас загрохотал состав, пес вначале рявкнул, потом заскулил и вопросительно обернулся ко мне. Я успокоил его, погладил и как обычно почесал за ушами.
Прежде чем войти в дачный поселок, мы поднялись на вершину скалы, отсюда открывался прекрасный обзор на долину реки, километров на десять вверх по течению на юг, и еще дальше вниз по течению на северо-запад, куда сворачивала река на своем пути к Байкалу. Пожалел, что не захватил бинокль, хотя и без него было на что посмотреть. На юге речная долина с крутым левым, часто скальным бортом, и пологим правым, со старицами, окаймленными густым ивняком, прямой линией железной дороги и новостроем с красными, зелеными, оранжевыми металлокерамическими кровлями, и серыми – шиферными. На западе в подножье Хамар-Дабана поселок аэропорта, аэродром со списанными самолетами, а ближе к реке такой же пестрый новострой. Вначале я стоял, озирая окрестности, потом сел на нагретый солнцем камень. Пес тоже сел рядом. Я удивился, впервые увидел его сидящим, прежде он всегда стоял на всех четырех лапах. Боковым зрением заметил, что пес и голову поворачивает в ту же сторону, как и я, видимо он тоже не был лишен чувства созерцательности, но доверял моему опыту.
На скале мы пробыли минут пятнадцать и встали одновременно, затем по тропинке, нахоженной дачниками, спустились в поселок. Здесь тоже были собаки, хотя и реже чем на моей улице. Конечно, поднялся лай, но не злобный, а скорее предупреждающий и оповещающий собак околотка о чужаках. Но стоило моему псу пару раз рыкнуть, как лай затихал, и ни одной собаки на улице мы не встретили, все они благоразумно скрылись за своими заборами. Хотя одна собачонка облаивала нас яростно и долго, но она была не одна, а с хозяином. Хозяин, среднего возраста и роста, с перманентной похмельной тоской на лице, приоткрыв калитку, неодобрительно смотрел на меня, в это время из-под его ног выскочила собачонка и залилась истерическим лаем, в котором было не столько угрозы, сколько лицемерного выслуживания перед хозяином. Пес рыкнул и подался в ее сторону, собачонка с визгом проскочила обратно, хозяин тоже спрятался за закрытой калиткой. Собачонка неистовствовала, хозяин тоже грозился, но за визгливым лаем было не разобрать слов, единственное, что расслышал «возьму ружье». Я на всякий случай крикнул через забор, что пес на людей не кидается, а просто не любит пустолаек. Но мой ответ не успокоил ни хозяина, ни собаку, и они продолжали вместе угрожать нам вослед, даже когда мы отошли уже за три участка.
На выходе из поселка мы все-таки встретились с достойным противником, этот пес был крупным, лохматым, насколько я мог судить, помесь овчарки с московской сторожевой. Он лежал на солнце у своей калитки, и не обращал внимания на тявканье зазаборных шавок, которые изредка обозначали наше приближение. Когда мы зашли в проулок, и двинулись в его сторону, он только повернул голову. А потом снова положил ее на передние лапы. Мой пес занервничал, видимо, такое пренебрежение счел за личное оскорбление. Когда до лохматого оставалось шагов двадцать, мой пес с рыком бросился к нему. Лохматый мгновенно вскочил, повернулся к догу, зарычал и оскалил зубы. Это был уже немолодой и бывалый боец, что было видно по его шрамам на морде и порванному уху, и хотя хвост его был поджат, я понял, он не уступит. Дог тоже зарычал и стал медленно приближаться. Я видел, что драки не миновать и крикнул: «Фу! Ко мне!» - дог не реагировал. Я повторил окрик, вложив в него всю ярость хозяина за непослушание. Дог остановился, я подошел и не без опаски взял его за ошейник. Дог дернулся, чуть не уронил меня, но я был готов к подобному и удержался, и стал потихоньку оттаскивать его, успокоительно приговаривая: «Это его территория, здесь он хозяин, к тому же он на нас и не лаял». Дог успокаивался, шерсть на его загривке улеглась, и толчки напряженного тела сменились нормальной плавной походкой. Я посмотрел на лохматого, он провожал нас недобрым взглядом, но уже не скалил зубы. Когда мы отошли метров на полста, я обернулся еще раз – лохматый лежал на прежнем месте, в прежней позе, мордой на передних лапах. Я подумал: «Какой мудрый пес. Хотя, вряд ли кто его учил, только сама жизнь». Дог после недавнего возбуждения тоже успокоился, но ошейник я отпустил лишь после того, как мы свернули с проулка.
Мы миновали пустырь и зашли в наш околоток, совместная прогулка заканчивалась. Я подвел дога к его калитке, приоткрыл – она не была заперта, но он не пожелал заходить во двор. В итоге он проводил меня до подъезда, на прощанье я как обычно потрепал его по загривку и почесал за ушами, он лизнул мою руку. На прощанье сказал ему: «Ну, пока, до следующей прогулки».
Но следующей совместной прогулки не дано было состояться, хозяева переехали в другой город и забрали с собой дога. А у новых хозяев за забором теперь жила другая собака, которая елозила цепью по проволоке, натянутой во дворе вдоль забора, и остервенело лаяла на всех проходящих по улице.

– А как он с Собольком? – спросил я.

– Сперва-то боялся, а потом привык. Теперь лебедь-то в другой раз у Соболька и кусок отнимает. Пес заворчит на него, а лебедь его – крылом. Смешно на них со стороны смотреть. А то гулять вместе отправятся: лебедь по воде, а Соболько – по берегу. Пробовал пес плавать за ним, ну, да ремесло-то не то: чуть не потонул. А как лебедь уплывет, Соболько ищет его. Сядет на бережку и воет… Дескать, скучно мне, псу, без тебя, друг единственный. Так вот и живем втроем.

3

Тарас жил на Светлом уже сорок лет. Когда-то у него были и своя семья, и дом, а теперь он жил бобылем. Дети перемерли, жена тоже умерла, и Тарас безвыходно оставался на Светлом по целым годам.

– Не скучно тебе, дедушка? – спросил я, когда мы возвращались с рыбной ловли. – Жутко одному-то в лесу…

– Одному? Тоже и скажет… Я тут князь князем живу. Все у меня есть… И птица всякая, и рыба, и трава. Конечно, говорить они не умеют, да я-то понимаю все. Сердце радуется в другой раз посмотреть на Божью тварь… У всякой свой порядок и свой ум. Ты думаешь, зря рыбка плавает в воде или птица по лесу летает? Нет, у них заботы не меньше нашего… Эвон, погляди, лебедь-то дожидается нас с Собольком…

Старик ужасно был доволен своим Приемышем, и все разговоры в конце концов сводились на него.

– Гордая, настоящая царская птица, – объяснил он. – Помани его кормом, да не дай, другой раз и не пойдет. Свой характер тоже имеет, даром что птица… С Собольком тоже себя очень гордо держит. Чуть что, сейчас крылом, а то и носом долбанет. Известно, пес в другой раз созорничать захочет, зубами норовит за хвост поймать, а лебедь его по морде… Это тоже не игрушка, чтобы за хвост хватать.

Вариант 3. Задания по ЕГЭ 2018. Русский язык. И.П. Цыбулько. 36 вариантов

Прочитайте текст и выполните задания 1 – 3

Кораллы, - это не растения, а животные, которых можно обнаружить лишь в определённых зонах Мирового океана, в основном в мелководных тропических морях. (2) Распространены кораллы неравномерно - они очень взыскательны, для их существования необходимы особые условия: определённая солёность воды и температура не ниже 20,5°С. (3) Везде, где обеспечечены такие условия и глубина моря невелика, рифообразующие кораллы могут начинать возводить свои постройки.

1. Укажите два предложения, в которых верно передана ГЛАВНАЯ информация, содержащаяся в тексте. Запишите номера этих предложений.

1) Рифообразующие кораллы - растения, которые неравномерно распространены в зонах Мирового океана из-за требования особых условий для существования.

2) Рифообразующие кораллы - животные, которые начинают возводить свои постройки только при определённых условиях на небольшой глубине моря, поэтому территория их распространения неравномерна.

3) Определённая температура воды и достаточная солёность обеспечивают рифообразующим кораллам жизнь во всех зонах Мирового океана, способствуя их размножению.

4) Территория распространения рифообразующих кораллов неравномерна, потому что эти животные начинают возводить свои постройки лишь при определённых условиях там, где глубина моря невелика.

5) Равномерность распространения коралловых рифов в Мировом океане связана с наличием определённых условий существования этих животных на больших глубинах.

2. Какое из приведённых ниже слов (сочетаний слов) должно стоять на месте пропуска во втором (2) предложении текста? Выпишите это слово (сочетание слов).

вопреки этому

во-первых,

дело в том, что

3. Прочитайте фрагмент словарной статьи, в которой приводятся значения слова УСЛОВИЕ. Определите значение, в котором это слово употреблено в третьем (3) предложении текста. Выпишите цифру, соответствующую этому значению в приведённом фрагменте словарной статьи.

УСЛОВИЕ, -я, ср.

1) Требование, предъявляемое одной из договаривающихся сторон. Условия перемирия.

2) Устное или письменное соглашение о чём-н. (устар.) Заключить условия.

3) мн., чего. Правила, установленные в какой-н. области жизни, деятельности. На льготных условиях.

4) мн. Обстановка, в которой происходит осуществление чего-н. Хорошие условия для работы. Природные условия.

5) обычно мн. Данные, требования, из которых следует исходить. Условия задачи.

4. В одном из приведённых ниже слов допущена ошибка в постановке ударения: НЕВЕРНО выделена буква, обозначающая ударный гласный звук. Выпишите это слово.

облилАсь

вероисповЕдание

договОренность

5. В одном из приведённых ниже предложений НЕВЕРНО употреблено выделенное слово. Исправьте лексическую ошибку, подобрав к выделенному слову пароним. Запишите подобранное слово.

От запаха горячего мясного пирога во мне проснулся ЗВЕРСКИЙ аппетит.

По итогам юниорского первенства страны и пятого этапа Кубка России ПРЕТЕРПЕЛ изменения рейтинг Союза биатлонистов.

СКРЫТЫЙ человек избегает откровенности, малообщителен, другим ничего не рассказывает о себе, о своих чувствах, помыслах.

По оценкам современных психологов, СЛОВАРНЫЙ запас учащегося средней школы составляет около 5000 слов.

Я потянул удочку из воды, но рыба сорвалась - на ветру затрепетал лишь ОБРЫВОК лески.

6. В одном из выделенных ниже слов допущена ошибка в образовании формы слова. Исправьте ошибку и запишите слово правильно.

вкусные ТОРТЫ

воздержаться от КОММЕНТАРИЕВ

нет СВЕЧЕЙ

в ДВУХ тысячи пятом году

МЯГЧАЙШИЙ зефир

7. Установите соответствие между грамматическими ошибками и предложениями, в которых они допущены: к каждой позиции первого столбца подберите соответствующую позицию из второго столбца.

8. Определите слово, в котором пропущена безударная непроверяемая гласная корня. Выпишите это слово, вставив пропущенную букву.

экон..мический

в..рсистый

м..ценатство

с..тевой (шнур)

9. Определите ряд, в котором в обоих словах пропущена одна и та же буква. Выпишите эти слова, вставив пропущенную букву.

пр..оритет, пр..милый

бе..дарный, чере..чур

бур..ян, об..ём

и..целить, ра..цвести

вз..скать, контр..гра

10. Выпишите слово, в котором на месте пропуска пишется буква Е.

привередл..вый

подмиг..вать

разборч..вый

милост..вый

ослаб..вать

11. Выпишите слово, в котором на месте пропуска пишется буква Я.

бор..щийся

расклеивший

пил..щий (доски)

стел..щийся

се..щий (зёрна)

12. Определите предложение, в котором НЕ со словом пишется СЛИТНО. Раскройте скобки и выпишите это слово.

Нет, я (НЕ)СОЗДАН для блаженства.

(НЕ)ОБДУМАННЫЙ поступок стал причиной конфликта.

Реки широко разлились и (НЕ)ХОТЕЛИ входить в берега.

Балашов (НЕ)РАЗ бывал в этом маленьком городе.

Наша память - (НЕ)ОЧЕНЬ надёжный хранитель воспоминаний.

13. Определите предложение, в котором оба выделенных слова пишутся СЛИТНО. Раскройте скобки и выпишите эти два слова.

Книги Μ. М. Пришвина, (НЕ)СМОТРЯ на кажущуюся простоту, иногда оказываются непривычными для восприятия читателей (В)СИЛУ отсутствия сюжета, драматических ситуаций, описаний человеческих взаимоотношений.

Существенного экономического роста удалось добиться преимущественно (ЗА)СЧЕТ нефтяного сектора, а ТАК(ЖЕ) благодаря развитой сфере услуг.

(НА)ВСТРЕЧУ мне выскочил пёс Соболько, он ТО(ЖЕ) узнал меня и ласково завилял хвостом.

Н. А. Некрасов, (ПО)ВИДИМОМУ, делал установку на «неуклюжий стих», основанный на разговорной речи, (ПО)ЭТОМУ он обращался к диалектизмам и просторечным выражениям.

Онежское озеро - северный водоём, раскинувшийся на карте (В)ВИДЕ громадного речного рака с заливами (НА)ПОДОБИЕ большой правой клешни и маленькой левой.

14. Укажите цифру(-ы), на месте которой(-ых) пишется НН.

Безвреме(1)ая гибель молодого поэта Веневитинова, имя которого было окруже(2)о возвыше(3)ым романтическим ореолом, поразила его многочисле(4)ых покло(5)иков.

15. Расставьте знаки препинания. Укажите два предложения, в которых нужно поставить ОДНУ запятую. Запишите номера этих предложений.

1) В жизни поэта нового времени В. К. Тредиаковского были голод унижения побои и насмешки.

2) Интеллектуальное и духовное развитие поэтов золотого века базировалось как на идеологии французских просветителей так и на традициях русской литературы XVIII века.

4) Изредка мы устраивали на чердаке раскопки и находили то ящик от масляных красок то сломанный веер то большую книгу с красивыми иллюстрациями.

5) Видала я удальцов да ты удалей и краше их лицом.

16.

17 . Расставьте знаки препинания: укажите цифру(-ы), на месте которой(-ых) должна(-ы) стоять запятая(-ые).

Никнут (1) шелковые травы,

Пахнет (2) смолистой сосной.

Ой вы (3) луга и дубравы (4)

Я одурманен весной.

Сыпь ты (5) черёмуха (6) снегом,

Пойте вы (7) птахи (8) в лесу.

По полю зыбистым бегом Пеной я цвет разнесу.

(С. Есенин)

18. Расставьте знаки препинания: укажите цифру(-ы), на месте которой(-ых) должна(-ы) стоять запятая(-ые).

Михаил Муравьёв (1) в творчестве (2) которого (3) берёт начало жанр баллады (4) внёс огромный вклад в развитие романтического движения в России последней трети XVIII века

19. Расставьте все знаки препинания: укажите все цифры, на месте которых должны стоять запятые.

Татьяна Петровна долго сидела у стола и думала (1) что (2) если на следующий день приедет с фронта Санин (3) ему будет тяжело встретить в родном доме чужих людей (4) о существовании которых он даже не подозревал.

20. Отредактируйте предложение: исправьте лексическую ошибку, исключив лишнее слово. Выпишите это слово.

Жители маленькой иркутской деревушки ещё долго будут вспоминать эту студёную стужу, когда от холода трескались стволы деревьев.

Прочитайте текст и выполните задания 21 – 26

(1) Между лесами и Окой тянутся широким поясом заливные луга. (2) В сумерки луга похожи на море. (3) Как в море, садится солнце в травы, и маяками горят сигнальные огни на берегу Оки. (4) Так же как в море, над лугами дуют свежие ветры, а высокое небо опрокинулось бледной зеленеющей чашей.

(5)В лугах тянется на много километров старое русло Оки. (6) Его зовут Прорвой. (7) Это заглохшая, глубокая и неподвижная река с крутыми берегами. (8) Берега заросли столетними ивами, шиповником, зонтичными травами и ежевикой.

(9) Над Прорвой часто стоит лёгкая дымка. (10) Цвет её меняется от времени дня. (11) Утром это голубой туман, днём - белёсая мгла, и лишь в сумерки воздух над Прорвой делается прозрачным, как ключевая вода. (12) Листва осокорей едва трепещет, розовая от заката, и в омутах гулко бьют прорвинские щуки.

(13) По утрам, когда нельзя пройти по траве и десяти шагов, чтобы не промокнуть до нитки от росы, воздух на Прорве пахнет горьковатой ивовой корой, травянистой свежестью, осокой. (14) Он густ, прохладен и целителен.

(15) Каждую осень я провожу на Прорве в палатке по много суток. (16) Чтобы получить отдалённое представление о том, что такое Прорва, следует описать хотя бы один день там. (17) На Прорву я приезжаю на лодке. (18) Со мной палатка, топор, фонарь, рюкзак с продуктами, сапёрная лопатка, немного посуды, табак, спички и рыболовные принадлежности.

(19) На Прорве у меня есть уже свои любимые, всегда очень глухие места. (20) 0дно из них - это крутой поворот реки, где она разливается в небольшое озеро с очень высокими, заросшими лозой берегами. (21) Там я разбиваю палатку.

(22) Палатка устроена. (23) В ней тепло и сухо. (24) Фонарь висит на крючке. (25) Вечером я зажигаю его и даже читаю в палатке, но читаю обыкновенно недолго; на Прорве слишком много помех: то за соседним кустом начнёт кричать коростель, то с пушечным гулом ударит пудовая рыба, то оглушительно выстрелит в костре ивовый прут и разбрызжет искры, то над зарослями начнёт разгораться багровое зарево и мрачная луна взойдёт над просторами вечерней земли.

(26) Шатры чёрных ив нависают над головой. (27) Глядя на них, начинаешь понимать значение старых слов. (28) Очевидно, такие шатры в прежние времена назывались «сенью». (29) Под сенью ив... (30) И почему-то в такие ночи созвездие Ориона называешь Стожарами, а слово «полночь», которое в городе звучит, пожалуй, как литературное понятие, приобретает здесь настоящий смысл. (31) Вот эта тьма под ивами, и блеск сентябрьских звёзд, и горечь воздуха, и далёкий костёр в лугах, где мальчишки сторожат коней, согнанных в ночное, - всё это полночь.

(32) С каждым часом ночь холодеет, к рассвету воздух уже обжигает лицо лёгким морозом, и трава седеет от первого утренника.

(33) Пора вставать. (34) На востоке уже наливается тихим светом заря, уже видны на небе огромные очертания ив, уже меркнут звёзды. (35) Восходит солнце. (36) Иней тает. (37) Прибрежные пески делаются тёмными от росы.

(38) Я кипячу крепкий чай в жестяном закопчённом чайнике; всё утро я ловлю рыбу.

(39) К этим дням, проведённым на Прорве, целиком относятся слова Аксакова: «На зелёном цветущем берегу, над тёмной глубью реки или озера, в тени кустов, под шатром исполинского осокоря или кудрявой ольхи, тихо трепещущей своими листьями в светлом зеркале воды, улягутся мнимые страсти, утихнут мнимые бури, рассыплются самолюбивые мечты, разлетятся несбыточные надежды. (40) Природа вступит в вечные права свои. (41) Вместе со свежим воздухом вдохнёте вы в себя безмятежность мысли, кротость чувства, снисхождение к другим и даже к самому себе ».

(По К. Г. Паустовскому)

21. Какие из высказываний соответствуют содержанию текста? Укажите номера ответов.

1) Ока - это старое русло реки Прорвы.

2) На реке Прорве у рассказчика есть любимые места, где он проводит время вдали от людей.

3) Каждую весну рассказчик подолгу живёт на Прорве, наблюдая за природой.

4) Природа помогает рассказчику понять значения старых слов.

5) Окружающая природа даёт чуткому и внимательному человеку ощущение гармонии с миром и с собой.

22. Какие из перечисленных утверждений являются верными? Укажите номера ответов.

1) В предложениях 7-8 представлено описание.

2) Предложение 11 поясняет, раскрывает содержание предложения 10.

3) Предложения 15-17 содержат описание.

4) В предложении 30 представлено повествование.

5) В предложениях 40-41 содержится рассуждение.

23. Из предложений 11-15 выпишите один фразеологизм.

24. Среди предложений 5-11 найдите такое(-ие), которое(-ые) связано(-ы) с предыдущим с помощью притяжательного местоимения. Напишите номер(-а) этого(-их) предложения(-ий).

Список терминов:

1) диалектизм

2) сравнение

3) восклицательные предложения

4) цитирование

5) фразеологизм

6) анафора

7) вопросно-ответная форма изложения

8) метафора

9) ряды однородных членов предложения

Проблема определения роли природы в жизни человека. (Какую роль в жизни человека играет природа?)

Природа играет большую роль в жизни человека: помогает ему отдохнуть от суеты, почувствовать единение с миром, обрести духовную гармонию, лучше понять мир и своё место в нём.